Дел Аглиос проскакал мимо пехотинцев назад, к инженерам.

— Рован, ты нужен мне немедленно! Можешь задействовать хоть часть тяжелых орудий? У меня там разносят резервных гастатов! Дахнишев не справляется.

Щуплый инженер инстинктивно сгорбился, когда дюжина цардитских камней упала с ночного неба далеко перед их позициями. Роберто поморщился от удара и последовавших за ним воплей. Пламя на миг осветило ночь.

— Сомневаюсь. Мне надо выдвинуться дальше вперед, но тогда я не смогу посылать болты баллист над нашими головами. Левимам придется поработать.

— Сколько тебе до готовности?

— Мы почти закончили.

— Слишком медленно!

— Ну, мы хотя бы не будем убивать своих собственных солдат!

— Да, Рован. — Роберто наклонился и посмотрел ему в глаза. — Мы позволим это сделать цардитам. Начинай стрелять!

Он поехал к левому флангу. Даваров отвел четыре свои лучшие манипулы в сторону, как сделал и в Гестерне.

— Отрабатываете свое жалованье, генерал? — крикнул он, перекрывая шум у себя за спиной.

Глаза у Даварова были ясными, словно он только что встал после освежающего сна.

— Можно сказать и так. Сейчас я составляю всю нашу кавалерию на правом фланге. Если Элиз ошибется, у нас будут крупные проблемы.

— Тогда возьмите Картоганева. Мы справимся и без него.

— Много слов и мало дел, — отозвался Роберто с улыбкой. — Просто займи ту сторону. Мне нужно, чтобы легионы Гестериса вышли оттуда. Тогда мы вырвем победу.

— А этот наш инженер…

Грохнули рычаги катапульт и тетивы баллист. Пламя взметнулось в небо. Роберто проследил, как снаряды исчезают в гуще врагов. Его гастаты снова двинулись вперед. Каждый шаг отдавался болью. С каждым ударом нарастала усталость.

— Да, вот и он! И тебе тоже пора.

— Приготовьте мне вина в победной чаше, — ухмыльнулся Даваров.

— Помни главное. Мы победим, когда на сигнальной башне поднимется флаг. Поддерживай в своих людях веру.

— Думаешь, Джеред успеет вовремя?

— Ты сомневаешься? Он же мытарь. Они всегда являются тогда, когда их не хотят видеть.

Раскатистый смех Даварова заставил окружающих обернуться. Прозвучали горны Картоганева, и его кавалерия поскакала к ограждению. Роберто вернулся к главному фронту. Выстрелы катапульт и баллист Неристуса нанесли значительный урон рядам цардитов и вызвали хаос в центре армии. Сразу после залпа гастаты смогли продвинуться еще дальше, но противнику снова удалось остановить их. Фаланги стояли твердо, и мечники-пехотинцы накатывались волнами и отступали.

У ворот лагеря цардиты работали тараном. Скоро им удастся пробиться внутрь. Гестерис собрал всех лучников, чтобы обстреливать врагов у ворот, но в гулких ударах, разносившихся по полю, ощущалась неотвратимость. Нужно, чтобы Даваров быстро добился успеха. И нужно, чтобы сборщики, разъяренные гибелью своего командира, вывели наконец из строя эту проклятую артиллерию, которая била по его резерву. Ночь обещала быть долгой.

— Поддержим их! — заорал Гестерис, выбегая из надвратной башни на левую галерею и держа щит над головой.

Он увидел свет сотни с лишним факелов, стремительно передвигающихся к правому флангу армии, и сразу же понял замысел Дел Аглиоса. Остатки цардитской артиллерии оттащили налево, спасая от снарядов его немногочисленных орудий, как раз в тот момент, когда появился Роберто. С тех пор они простреливали поле боя по диагонали. Однако орудия цардитов были уязвимы для атаки, поскольку их не защищали ни ядро армии, ни те, кто осаждал лагерь. Роберто тоже это заметил.

Дым клубами поднимался по стенам ограждения: цардиты разожгли внизу костры. Его люди метали в них все, что могли: ножи, копья, камни, стрелы. Практически все, что попадалось под руку. Выстроившиеся позади поджигателей цардитские лучники не прекращали стрельбу. Гестерис терял слишком много людей.

На противоположной стороне лагеря Келл и Нунан помогали действиям пехоты и кавалерии Роберто, которые пытались отогнать цардитов от стен. Гестерис приказал инженерам стоять наготове и завалить ограду, если маневр удастся.

— Переведите обстрел на катапульты и фланг цардитов. Не думайте про пожары. Выполняйте!

Лучники пригнулись, чтобы наложить стрелы, и выпрямились, чтобы выпустить их. Всякий раз следовал ответный выстрел, и всякий раз кто-то получал ранения или погибал. Так не могло продолжаться долго.

— Ну же, Роберто! Мне надо, чтобы ты сломал их впереди! — пробормотал генерал.

Прилетевшие с ночного неба снаряды Конкорда вломились в центр цардитов. Гестерис заметил в их рядах тревогу. У них не было заслонов, а ответную стрельбу вела артиллерия в три раза меньшей численности. Если удастся заставить замолчать и ее…

Гестерис смотрел, как всадники галопом несутся к орудиям. Они пересекли вражеский строй, двигаясь по четыре в ряд, и стали недосягаемы для пик противника. Стрелы и копья сыпались на них из темноты. Он видел, как воины вылетают из седел или заваливаются на бок и оказываются под копытами собственных коней. Тридцать человек упали прежде, чем они проскакали сто ярдов.

Дальше противник перестраивался, стремясь прикрыть артиллерию. Лучники и мечники отходили от стен, чтобы остановить атаку. Лучники Гестериса моментально оценили момент. Они опустошили колчаны в спины врагов, заставляя пехоту ставить стену щитов, чтобы закрыться. На мгновение натиск на стены прекратился.

— Ну же! — закричал Гестерис. — Пусть это будет не зря!

Всадники несли огромные потери. Гестерис увидел, как взметнулся плащ, когда кто-то получил стрелу в шею. Левимы! Так часто название этих отрядов звучало как проклятие, а теперь его скандировали и приветствовали криками. Первые всадники проскакали мимо орудий. Они развернулись у жидкого строя копейщиков, оборонявших катапульты. В полумраке Гестерис увидел проблески пламени и завораживающее зрелище: в воздухе, вращаясь, летели факелы.

Цардиты оказались к этому не готовы. Полосы огня побежали по земле и древесине. Шесть или семь орудий охватило пламя. Артиллеристы бросились к ним, пытаясь сбить огонь. Его лучники перевели стрельбу на них — те, у кого еще оставались стрелы.

Каждое мгновение, пока длились пожары, было мгновением небольшого поворота в битве. Гестерис увидел, как рычаг одной из катапульт повернулся и упал набок: у него прогорел канат. На галерее его пехотинцы разразились радостными криками. Те немногие левимы, которым удалось уцелеть, ускакали на запад и скрылись из виду. Враг потерял в огне больше половины оставшихся у него орудий.

Но цардиты еще не сдались. Таран нанес решающий удар, и ворота раскололись. Надвратная башня зашаталась. Враги хлынули в лагерь. Задняя стена ограждения жарко вспыхнула. Легионеры отбегали от нее, а снаружи шатающиеся секции тянули крючьями. Гестерису необходимо вывести своих людей наружу, чтобы отогнать цардитов, иначе ему придется выдерживать атаку с двух сторон. Он посмотрел в небо. До рассвета еще несколько часов. И генерал боялся, что он может оказаться для Конкорда последним.

Восходящие встали еще до того, как рассвело, и столпились на носу «Стрелы Арка». Всю ночь на юге и юго-востоке появлялись огни, становившиеся все ярче. Когда солнце наконец пролило свои лучи на внутренние воды Эстории и западный берег Тирронского моря, Джеред увидел картину намного хуже той, которой опасался.

По приблизительным оценкам, двести парусов нагоняли их с юго-востока. «Стрела Арка» опережала их на милю и должна была добраться до входа в гавань раньше их, но ненамного. На юге первые увиденные им паруса не принадлежали судам окетанов. Те шли чуть позади и не успевали догнать цардитов прежде, чем те войдут в Эсторр, до которого оставалось всего пять миль. Захватчики позаботятся о том, чтобы благословенный Господом город превратился в прах.

Солнце высвечивало великолепные башни столицы и отражалось от ее акведуков. Джеред видел дворец, как всегда сверкавший в утренних лучах. Город словно поднимался навстречу солнцу и приветствовал его — белый, алый и прекрасный.