Оссакер с самого начала обладал талантом Объявляющего Боль и мог найти инфекцию, жар, растяжение или перелом в теле человека или, с меньшей точностью, животного. Но исцеление — вот на что он не был способен, и к чему не удалось даже приблизиться никому из них. Гориан — первый Гориан — писал об объединении энергий для исцеления, но это оказалось невозможным, потому что все болезни представлялись серыми тенями, скрывавшими потоки энергии, и прорваться сквозь них было невозможно. До нынешнего времени.

Оссакеру неожиданно пришло в голову, что раз повсюду есть энергия, которую можно использовать для излечения, пусть и неэффективно, то совсем необязательно пробиваться сквозь серые тени. Их можно обойти. Не будучи вполне уверенным, чтобы решиться проверить свою теорию на животном или хотя бы обсудить ее с отцом Кессианом или Дженной, мальчик прежде всего применил ее к тем потокам энергии, которые ему удавалось уловить оставшимися чувствами. И он обнаружил, что способен нарисовать мысленную карту энергий в непосредственной близости от себя.

Твердые объекты, такие как стены, шкафы, колонны и кровати, выглядели густо-серыми силуэтами на ярком полотне. Люди представлялись движущимися пятнами красного, зеленого и желтого, с темно-синими прожилками, а когда у них было что-то не в порядке — с серыми или черными тенями. Их силуэты оказались размытыми, но достаточно четкими для того, чтобы различать разных людей. Именно так он смог попасть снежком в Ардуция. На открытой местности фон различать было трудно, особенно после снегопада, и поэтому люди выделялись, словно огни в ночи.

Однако это утомляло, поскольку энергию оказалось невозможно использовать напрямую. Оссакеру приходилось тратить много сил на то, чтобы удерживать карту в голове. Он пока не мог делать это долго, но надеялся, что короткого периода хватит, чтобы помочь Ардуцию.

Оссакер встал с кровати, видя свои вытянутые вперед руки: его пальцы были густо-красными с бледно-желтой каймой, ноги выглядели так же, но не столь яркими, а цвет тела частично приглушала ночная сорочка. Коврик под ногами казался бледной тенью на прохладно-голубом камне, а прямо перед ним из-под одеяла выглядывали голова и руки Ардуция.

Оссакер сел на край кровати.

— Ты готов? — прошептал он.

— Как ты это сделал? Я за тобой наблюдал. Ты двигался так, словно можешь видеть.

— Я могу. — Оссакер чувствовал, как растет радостное волнение. — Вроде как. Я вам всем потом объясню. Мне надо только попробовать еще одну вещь.

— И я стану твоим подопытным материалом, так?

— Ну, несомненно.

Оба мальчика тихо засмеялись. Их радовала возможность сделать что-то втайне, и они не хотели разбудить Шелу.

— И что я должен делать? — спросил Ардуций.

— Ничего. Просто лежи. Больно быть не должно, но если будет, скажи мне, и я сразу же перестану.

— Все будет нормально.

Оссакер позволил карте энергий погаснуть: ему хватало уверенности в том, что он управляет своими чувствами. Он положил обе ладони на левую руку Ардуция.

— Холодно! — прошипел Ардуций.

— Извини.

Оссакер погрузился в себя, заставив энергию собственного тела течь через разум, уходить в руки, а из них — в Ардуция. Силуэт друга моментально возник у него в голове, и мальчик позаимствовал у него немного энергии, чтобы пополнить собственную. Оссакер проследил за яркой пульсацией, которая соответствовала артериям и венам, двигаясь по их течению через тело Ардуция. Очертания костей оказались тускло-зелеными, сердце сияло красным, у легких — чуть более светлый, красноватый оттенок, а желудок был спокойно-желтым.

Вокруг сильных потоков энергии в теле Ардуция танцевали ее свободные частички. Мысленно они представлялись Оссакеру слабыми полосками или мерцающими тусклыми огоньками. Он был уверен, что сможет направить их, чтобы соединить два участка разорванной энергии по обеим сторонам переломов на запястьях Ардуция. Мальчик передвинул руки к травмированному левому запястью, прикасаясь к коже только самыми кончиками пальцев.

— Не шевелись, — сказал он, почувствовав, что друг слабо дернулся. — Извини, если тебе щекотно.

— Стало тепло, — пояснил Ардуций.

— Хорошо.

Запястье Ардуция оказалось в ужасном состоянии. Оссакер едва не отдернул пальцы от повязки и шины. Он привык ощущать синяки, которые представлялись пятном тускло-серого цвета, или поврежденные потоки, но здесь — нечто гораздо более серьезное. Разум показал ему глубокую, непроницаемую серую пелену, пронизанную мертвой чернотой там, где переломы оказались множественными и жизненной энергии не было. На этот раз шины не помогли бы.

— В чем дело? — спросил Ардуций.

— Переломы очень плохие.

— А то я не понял! — сухо парировал Ардуций.

— Я не об этом. Я имел в виду — они идут так глубоко! Тебе зафиксировали кости, но сквозь них ничего не течет, чтобы они выздоравливали. Нет линий жизни.

— Значит…

— Не страшно, — поспешно сказал Оссакер, почувствовав, как напрягся Ардуций. — Я могу их вернуть.

Оссакер понял, что не сможет брать у Ардуция энергию, чтобы связать прервавшиеся в запястьях потоки. Так всегда получалось с серьезно травмированными или больными людьми и животными. Они были исходно слабы по вполне очевидной причине. И хотя потоки энергии в воздухе и те, что приходили по гипокосту и прилетали с легким сквозняком из-под двери, давали ему сырье, Оссакер пока не заткнул достаточно дыр в губке, а Ардуций нуждался в серьезной помощи. Это окажется намного более утомительным делом, чем он думал сначала.

Мальчик очень осторожно взял Ардуция за запястье, перемещая пальцы по повязке. Он ощутил глубину и площадь повреждений, увидел темные линии, отмечающие трещины, ущемления или разрывы в нервах и жилах. Убедившись в том, что масштаб задачи оценен правильно, Оссакер положил обе ладони на повязку, сблизив большие пальцы и растопырив остальные.

В руках и пальцах Ардуция потоки энергии были спутанными, ненаправленными, что, наверное, и определяло боль и покалывание, которые тот ощущал. Оссакер совершенно неожиданно почувствовал, что его захлестывает волна радости. Все было именно так, как говорили отец Кессиан и Дженна. Именно так, как это описывалось в работах Гориана и священных писаниях. Цикл жизни непрерывен. Здоровье и жизнь даются потоками энергии, которые замыкаются в круги, большие и малые. А их разрывы забирают здоровье и жизнь. Теперь мальчик уже совершенно точно знал, что его идея верна. И что Бог послал их на эту землю, чтобы помогать и исцелять. Чтобы быть источником чудес и творить Божьи дела. Орден ошибался.

— Я соединю разорванные линии жизни у тебя в запястьях. Старайся не двигаться.

— С помощью чего?

— Всего, что смогу взять в этой комнате. Но главным образом — себя.

— Оссакер, это…

— Не спорь. Бог вернет мне силы.

Оссакер попытался собрать слабую энергию ветерка и теплых камней под ногами, открыв разум так, как его учили — как он открыл бы рот, чтобы принять пищу. Однако прибавилось очень мало. Мальчик почувствовал, что энергия помогает ему сосредоточиться, но этого недостаточно, чтобы помочь Ардуцию. То, на что он рассчитывал, сделать не удавалось, а для экспериментов времени не было. Оставалось только молиться, что в нем самом окажется достаточно энергии для того, чтобы сделать необходимое.

Оссакер сосредоточил все силы на работе. Он влил энергию своего тела в руку Ардуция, почувствовав, как мальчик напрягся под его пальцами, и услышал изумленный вздох. Мысленно Оссакер видел, как линии жизни из пальцев переплетаются с линиями по обе стороны перелома. Ардуций ахнул, когда круг замкнулся, почувствовав, как жизнь течет вокруг его руки и вливается в больное место.

Это оказалось самым легким. Оссакер мог бы прерваться на этом, избавляя Ардуция от боли столько времени, сколько сможет бодрствовать и не терять концентрации, но это его не исцелит. Теперь надо провести линии жизни через поврежденное запястье, создав связь, которая показала бы, что исцеление произошло.